Оригинал взят у ![]()
amakhв Странный моряк Никита Михалков и его антисоветский дневник... 1972-й год...![]()
Ряды морского флота отец семейства Никита Сергеевич Михалков пополнил в возрасте 27 лет, когда его, выпускника режиссёрского факультета ВГИКа, призвали служить на Камчатку. Судя по воспоминаниям сослуживцев, великовозрастный “салага” отдавал себя служению Родине без особого усердия и крайне часто задирал свой звёздный нос, за что был раз и навсегда поставлен на место бесцеремонными старослужащими. На них даже папино громкое имя не произвело должного впечатления…![free counters]()
Зато для художественной самодеятельности флотилии Михалков оказался находкой. Его концерты собирали полные залы публики, среди которой преобладали хорошенькие поклонницы “самого знаменитого матроса Камчатки”. Вот уж где парень отвёл душу…
В море, правда, за год службы Никите Сергеевичу выйти так и не пришлось, зато командование отправило его в традиционный для тех времён “поход по местам боевой славы”. Заодно ему предписывалось отправлять заметки о походе в газетку “Камчатский комсомолец”. Избалованная кинозвезда со вздохом исполнила приказ…
Видимо, ей в первый раз пришлось увидеть жизнь человеческую в самых экстравагантных её проявлениях, о которых благополучная семья Михалковых не могла даже и подозревать…
По ходу дела молодой моряк Никита Михалков вёл дневник, отрывки их которого я и предлагаю вашему вниманию...
29.10.72
Готовимся. Авантюра полная. Всё для галочек, а остальное – на произвол судьбы. Стадион. Торопливый лживо-формальный митинг. Трибуны пусты. Холодно. Солнце и страшный ветер. Хочется напиться.
Приехали в Елизово. 32 км от Петропавловска. Никто о нас ничего не знает.
30.10.72
Москва передала о нашем походе, назвала нас краеведами, комсомольцами и чуть ли не юными натуралистами. Программа огромна и бессмысленна. Народ считает нас жуликами, а нас собираются водить по улицам, как слона, которого сделали из мухи. Сгоняют людей в зал, и они смотрят на нас тоскливыми глазами так, что стыдно становится. Логически доказал секретарю райкома порочность этих мероприятий. Сократили программу.
Клуб краеведов. Пенсионеры и пионеры. Дети слушали с интересом. Смотрел на них и думал: “Когда же они становятся циничными и равнодушными ко всему?” Искусственность всего. Железобетонная форма и серо-бумажное содержание. Ни одного живого человеческого взгляда, сонные мозги.
1.11.72
Чем выше должность, тем чаще встречаются симпатичные ребята. По крайней мере здесь. Но среднее звено… Рутина, гниль, пакость, снобизм…
К. рассказывал, что один коряк вернулся из столицы и говорит:
-- Некультурные люди, однако, в Москве живут! Я со всеми здоровался, даже язык распух, а со мной никто!
У коряков принято здороваться с каждым встречным…
7.11.72
Мильково. 309 км от Петропавловска. Ходили по интернату. По лестницам бегают немытые дети, которых не забрали домой на праздник.
Райком. Первый секретарь. Женщина. Лицо порочно, склеротические жилки на щеках, курит “Беломор”, видимо, пьёт, глаза хищные, должна любить мальчиков. Картонно-деревянное шествие. Лозунги. Девочки 9-10 лет долго говорили о партии. Странно, противоестественно и просто-таки дурно.
После обеда читал Достоевского, как-то он меня придавил…
8.11.72
К. рассказывал пронзительные истории из жизни своего народа. Такой плач о коряках, жизнь которых кажется дикой, но доля них-то она естественна. А когда к ней прикасается картонная рука государства – начинается трагедия…
Умер знатный табунщик. Решили похоронить по обычаю, то есть сжечь. Приехал партработник, произнёс речь. Сложили костёр, положили умершего героя. Но по советскому разъебайству дрова привезли сырые. А наутро собаки тащили по посёлку кусок ноги бедного пастуха…
Спор с местным комсомольским деятелем. Он был с женой – симбиоз гниды с тихой молью. Окончил пед, год работал учителем, бросил. Куда идти бездари, бездельнику и демагогу? В комсомол на руководящую работу. Пытается мне доказать, что и все наши беды от “плохих людей”. Мечтает поступить в ВПШ. Жена тоже собирается бросить учительство и перейти на комсомольскую работу. Вялые, но постоянные трутни…
14.11.72
Читал Ф.М.Д. и подумал, что гений и не гений равны в жизни и смерти. Мысль не новая, но меня обрадовала, эдак гаденько...
“Достойно встретим 50-летие”. Неужели невозможно работать без допинга? Нельзя иначе этому строю. Не могут говорить, что с каждым днём всё лучше и лучше. И ничего живого… ложь, суета и высокопарная демагогия коммунистических утопистов-язычников. Ах, как всё это больно…
26.11.72
На аэродроме ещё один образец советского животного, начальник отдела перевозок, законник. Сказал, что часть груза придётся оставить. Говорил с полуулыбкой, какая бывает у мастера по шахматам, с которым спорит профан, выдающий себя за Ботвинника. Вынимает циркуляры и показывает параграфы, где всё было против нас. Я готов был ударить его телефоном…
Прилетели в Усть-Большерецк, 220 км от Петропавловска. Холод в Ан-2 был адский. Читал письма, хотя пальцы примерзали к бумаге.
Разместили все четверо в райкоме в маленькой комнатушке. На этаже над нами взорвался бак отопления. Я залез З. на плечи и ножом пробивал дырки в потолке. Инструктор райкома делал то же, только остриём древка райкомовского знамени…
28.11.72
С ненавистью пишу для “Камчатского комсомольца”. Презираю себя, но всё равно пишу эту ложь…
27.12.72
Полетели снимать табун. Купили 15 бутылок водки. 4 пастуха и 2 чумработницы. Ощущение ужасное – говно снимаем. Страшный мандраж, но снимаем.
28.12.72
Ох, как нужно не обосраться!
31.12.72
Новый год. Корякам начали продавать спиртное: бутылку водки и бутылку коньяка на человека. Давка адская. Купив бутылку, коряк тут же высаживает её из горла и опять становится в очередь…
17.01.73
Утром летим в Каменское. Набившая оскомину схема: пионеры, стихи, концерт самодеятельности. До чего же удивительная страна: любое дело могут оболгать и задушить, а явную авантюру поднять на щит и возвеличить, не останавливаясь ни перед какой демагогией ни в первом, ни во втором.
В каком же кошмаре мы живём? Мы можем клеймить буржуазное искусство, идеологию, мораль, но мы-то, мы! Что мы такое? Бедные люди, варящиеся в собственном дерьме! Зашоренные, замызганные, и тут же – “У советских собственная гордость!” Смех сквозь слёзы! Гоголь, всё Гоголь! И некому заступиться. Грузины, казахи, хохлы отстаивают своё искусство. А мы – топчем друг друга и предаём. И самое ужасное – народу своему мы не дороги вовсе. Зачем мы ему? И беречь нас некому и незачем…
Ряды морского флота отец семейства Никита Сергеевич Михалков пополнил в возрасте 27 лет, когда его, выпускника режиссёрского факультета ВГИКа, призвали служить на Камчатку. Судя по воспоминаниям сослуживцев, великовозрастный “салага” отдавал себя служению Родине без особого усердия и крайне часто задирал свой звёздный нос, за что был раз и навсегда поставлен на место бесцеремонными старослужащими. На них даже папино громкое имя не произвело должного впечатления…
Зато для художественной самодеятельности флотилии Михалков оказался находкой. Его концерты собирали полные залы публики, среди которой преобладали хорошенькие поклонницы “самого знаменитого матроса Камчатки”. Вот уж где парень отвёл душу…
В море, правда, за год службы Никите Сергеевичу выйти так и не пришлось, зато командование отправило его в традиционный для тех времён “поход по местам боевой славы”. Заодно ему предписывалось отправлять заметки о походе в газетку “Камчатский комсомолец”. Избалованная кинозвезда со вздохом исполнила приказ…
Видимо, ей в первый раз пришлось увидеть жизнь человеческую в самых экстравагантных её проявлениях, о которых благополучная семья Михалковых не могла даже и подозревать…
По ходу дела молодой моряк Никита Михалков вёл дневник, отрывки их которого я и предлагаю вашему вниманию...
29.10.72
Готовимся. Авантюра полная. Всё для галочек, а остальное – на произвол судьбы. Стадион. Торопливый лживо-формальный митинг. Трибуны пусты. Холодно. Солнце и страшный ветер. Хочется напиться.
Приехали в Елизово. 32 км от Петропавловска. Никто о нас ничего не знает.
30.10.72
Москва передала о нашем походе, назвала нас краеведами, комсомольцами и чуть ли не юными натуралистами. Программа огромна и бессмысленна. Народ считает нас жуликами, а нас собираются водить по улицам, как слона, которого сделали из мухи. Сгоняют людей в зал, и они смотрят на нас тоскливыми глазами так, что стыдно становится. Логически доказал секретарю райкома порочность этих мероприятий. Сократили программу.
Клуб краеведов. Пенсионеры и пионеры. Дети слушали с интересом. Смотрел на них и думал: “Когда же они становятся циничными и равнодушными ко всему?” Искусственность всего. Железобетонная форма и серо-бумажное содержание. Ни одного живого человеческого взгляда, сонные мозги.
1.11.72
Чем выше должность, тем чаще встречаются симпатичные ребята. По крайней мере здесь. Но среднее звено… Рутина, гниль, пакость, снобизм…
К. рассказывал, что один коряк вернулся из столицы и говорит:
-- Некультурные люди, однако, в Москве живут! Я со всеми здоровался, даже язык распух, а со мной никто!
У коряков принято здороваться с каждым встречным…
7.11.72
Мильково. 309 км от Петропавловска. Ходили по интернату. По лестницам бегают немытые дети, которых не забрали домой на праздник.
Райком. Первый секретарь. Женщина. Лицо порочно, склеротические жилки на щеках, курит “Беломор”, видимо, пьёт, глаза хищные, должна любить мальчиков. Картонно-деревянное шествие. Лозунги. Девочки 9-10 лет долго говорили о партии. Странно, противоестественно и просто-таки дурно.
После обеда читал Достоевского, как-то он меня придавил…
8.11.72
К. рассказывал пронзительные истории из жизни своего народа. Такой плач о коряках, жизнь которых кажется дикой, но доля них-то она естественна. А когда к ней прикасается картонная рука государства – начинается трагедия…
Умер знатный табунщик. Решили похоронить по обычаю, то есть сжечь. Приехал партработник, произнёс речь. Сложили костёр, положили умершего героя. Но по советскому разъебайству дрова привезли сырые. А наутро собаки тащили по посёлку кусок ноги бедного пастуха…
Спор с местным комсомольским деятелем. Он был с женой – симбиоз гниды с тихой молью. Окончил пед, год работал учителем, бросил. Куда идти бездари, бездельнику и демагогу? В комсомол на руководящую работу. Пытается мне доказать, что и все наши беды от “плохих людей”. Мечтает поступить в ВПШ. Жена тоже собирается бросить учительство и перейти на комсомольскую работу. Вялые, но постоянные трутни…
14.11.72
Читал Ф.М.Д. и подумал, что гений и не гений равны в жизни и смерти. Мысль не новая, но меня обрадовала, эдак гаденько...
“Достойно встретим 50-летие”. Неужели невозможно работать без допинга? Нельзя иначе этому строю. Не могут говорить, что с каждым днём всё лучше и лучше. И ничего живого… ложь, суета и высокопарная демагогия коммунистических утопистов-язычников. Ах, как всё это больно…
26.11.72
На аэродроме ещё один образец советского животного, начальник отдела перевозок, законник. Сказал, что часть груза придётся оставить. Говорил с полуулыбкой, какая бывает у мастера по шахматам, с которым спорит профан, выдающий себя за Ботвинника. Вынимает циркуляры и показывает параграфы, где всё было против нас. Я готов был ударить его телефоном…
Прилетели в Усть-Большерецк, 220 км от Петропавловска. Холод в Ан-2 был адский. Читал письма, хотя пальцы примерзали к бумаге.
Разместили все четверо в райкоме в маленькой комнатушке. На этаже над нами взорвался бак отопления. Я залез З. на плечи и ножом пробивал дырки в потолке. Инструктор райкома делал то же, только остриём древка райкомовского знамени…
28.11.72
С ненавистью пишу для “Камчатского комсомольца”. Презираю себя, но всё равно пишу эту ложь…
27.12.72
Полетели снимать табун. Купили 15 бутылок водки. 4 пастуха и 2 чумработницы. Ощущение ужасное – говно снимаем. Страшный мандраж, но снимаем.
28.12.72
Ох, как нужно не обосраться!
31.12.72
Новый год. Корякам начали продавать спиртное: бутылку водки и бутылку коньяка на человека. Давка адская. Купив бутылку, коряк тут же высаживает её из горла и опять становится в очередь…
17.01.73
Утром летим в Каменское. Набившая оскомину схема: пионеры, стихи, концерт самодеятельности. До чего же удивительная страна: любое дело могут оболгать и задушить, а явную авантюру поднять на щит и возвеличить, не останавливаясь ни перед какой демагогией ни в первом, ни во втором.
В каком же кошмаре мы живём? Мы можем клеймить буржуазное искусство, идеологию, мораль, но мы-то, мы! Что мы такое? Бедные люди, варящиеся в собственном дерьме! Зашоренные, замызганные, и тут же – “У советских собственная гордость!” Смех сквозь слёзы! Гоголь, всё Гоголь! И некому заступиться. Грузины, казахи, хохлы отстаивают своё искусство. А мы – топчем друг друга и предаём. И самое ужасное – народу своему мы не дороги вовсе. Зачем мы ему? И беречь нас некому и незачем…