БЕОВУЛЬФ (рождественская история)

...Где река выписывает крендель
на пути в безбрежный океан,
жил да поживал в трясине Грендель
и его почтенная маман.
Пил настой из клюквы и морошки,
любовался небом по ночам
и совсем немного, понарошку,
ел доисторических датчан.
Те беднягу в рукописях разных
до сих пор склоняют вкривь и вкось,
ведь передвижение согласных
в те года еще не началось:
что-то где-то двинулось, но мимо,
с полдороги повернуло вспять
– не на то даны законы Гримма,
чтобы их послушно исполнять.
Не один понадобился пендель,
чтоб развеять вековечный мрак:
наш герой по папеньке был Гендель,
а его писали черте как.
Сколько кож телячьих измарали,
сколько бочек извели чернил;
ладно б только имя переврали
– каждый первый Гренделя чернил!

Не спешите доверять легенде
– нынче СМИ чего не напоют.
Грендель был куда интеллигентней,
чем любой немытый сакс и ют.
Нравом был смирен и сердцем кроток,
но однажды – лютый был мороз
– из лесу явился конунг Хродгар,
чтоб квартирный разрешить вопрос.
Застучали топоры по веткам,
мало стало неба и земли:
за три года вместо пятилетки
Хеорот уродский возвели.
В ознаменование рекорда
сиплый скальд, какой у данов был,
взял на лангелейке три аккорда
и блатные кеннинги завыл.
Звук похуже прежней пилорамы
молнией пронзил спокойный день.
В голове у гренделевой мамы
началась ужасная мигрень.
С потолка посыпалась побелка.
Сдохли головастики в пруду.
На рояле метронома стрелка
заметалась, будто бы в бреду.
И вздохнули Грендель и мамаша:
«Это просто Ётун знает что!»
И надели теплые гамаши,
и стянули с вешалки пальто.
Сколько ни ходили, ни просили
– датский не кончается шансон:
чуть заснешь – опять заголосили,
то поврозь, а то и в унисон!
С той поры для нашего героя
кончилось спокойное житье:
съешь с десяток данов на второе
– остальные снова за свое!
Да еще, в довесок к прежним бедам,
принесла нелегкая звезду
– Беовульфа из соседних шведов
с песнею про лебедь на пруду.
Много песен Грендель переслушал,
много перепробовал певцов,
но и тренированные уши
могут подзавять, в конце концов!
Чуть накрыл трясину теплый вечер,
чуть по струнам вдарил музыкант,
вылез Грендель, чтобы изувечить
самобытный гаутский талант.
(мог бы быть финал весьма печален,
если б делом заправлял хронист;
с удовлетвореньем сообщаем,
что сие писал постмодернист)
Вылез и сказал:
«Да что ж такое!
Есть же ноты, кроме «ре» и «ля»!
Есть Чайковский, Моцарт и Бетховен,
штраусы, а также генделЯ!»
В жизни есть прекрасные моменты
– это был как раз один из них:
Грендель перестроил инструменты.
И сыграл.
И Хеорот затих.
Музыку не выразить словами,
но, как только отгудела медь,
закивали даны головами,
и сказали даны: «Обалдеть!»
И давай они дружить домами
и ходить друг друга навещать,
хоть, конечно, гренделевой маме
иногда случалось поворчать:
«Безобразье! Что сказал бы папа!
Дикарей понабирал в друзья!»
Так у шведов появилась АББА,
а не только шведская семья.